How I Learned to Stop Worrying and Love the Bomb

Наверное эта неделя в больнице жизненно нужна чтобы понять многое. Я ужасно глупая и совершенно нелепо тут себя чувствую и мне немного страшно потому что мне толком ничего не говорят и все все знают пр. Меня. А я нет, я посему то неделю должна жить на койке слушать юмор врачей, и Работа работа без меня как сделать отчет с телефона. Я не знаю Что я тут весь день делаю как болело так и болит. Уже привыкла

Я не знаю о чем писать в блог, потому что я не понимаю что твориться в окружающем меня мире и пытаюсь анализировать, на фоне того что я вроде как немного поломалась физически и все воспринимаю из ведра керамзита.
Никаких оригинальных мыслей, что приготовить на завтрак, никаких крутых идей, что приготовить на обед.

Я поняла что люблю или очень раннего Сплина (до Альтависты) или позднего (с Раздвоения личности)
остальное фарш какой-то.

Я работаю, живу ем.
Иногда я думаю, что из-за того что мне не очень то хватает денег на чрезвычайные ситуации - возможно мне стоит сменить работу?
Но судя по тому что я вижу на рынке труда, то что я получаю это моя красная цена. =\

Так хочу крольчонка задушить.

Вот и все, я стала взрослой и ем оливки.

Или вот снять фильм в течении времени которого нам не покажут не единого действия приводящего к результату, а лишь результат действий оставшихся за кадром.

15 августа
Мучительное утро в постели. Единственным выходом мне казался прыжок из окна. Мать подошла к кровати и спросила, отправил ли я письмо и было ли написано оно по-старому. Я сказал, что по-старому, только еще более резко. Она сказала, что не понимает меня. Я ответил, что она, конечно, не понимает меня, и не только в этом вопросе. Позже она спросила, напишу ли я дяде Альфреду, он заслужил, чтобы я написал ему. Я спросил, чем он это заслужил. «Он телеграфировал, он писал, он хорошо относится к тебе». «Это все показное, – сказал я, – он мне совершенно чужой, он совершенно не понимает меня, он не знает, чего я хочу и что мне нужно, я не имею к нему никакого отношения». «Стало быть, никто тебя не понимает, – сказала мать, – я тебе, наверное, тоже чужая и отец тоже. Мы все, стало быть, желаем тебе только плохого». – «Конечно, вы все мне чужие, между нами только родство по крови, но оно ни в чем не проявляется. Плохого вы мне, конечно, не желаете».
Эти и некоторые другие самонаблюдения убедили меня в том, что моя растущая решительность и уверенность позволяет, вопреки всему, сохранить себя в браке, более того – брак поможет укрепить мою решительность. Правда, этим убеждением я проникся, находясь уже в известной мере на краю окна.
Я запрусь от всех и до бесчувствия предамся одиночеству. Со всеми рассорюсь, ни с кем не буду разговаривать.

Когда ты падаешь закрепленный в специальном приспособлении ради шутки это ненадежная система. Иррационально подниматься на высоту упав с которой, ты точно нарушишь свою целостность навсегда. Невыносимо умышленно механизм не дает тебе даже подобие покоя и иллюзии стабильности, намеренно переворачивая тебя вверх тормашками. «Создайте мне ситуацию, как-будто мне вот-вот пиздец» -говорят люди протягивая деньги в маленькое окошко.
Вот так мне это видится. Я очень маленькая, конструкции очень большие. У кого-то щекочет в животе. Очень хочется кричать, хотя это никак не помогает и не поможет. Зачем мне кричать, если это только напрасная трата звука. Я добровольно пошла проверять теорию вероятности и тягу к жизни.
Но интересно не это, страх и есть страх, с ним можно бороться и игнорировать. Ощущения, вот зачем, впечатления - вот для чего.
Я отказалась держать чужую руку, предпочла вцепиться в страховочные крепления. Мы понимаем, что степень безопасности не повышается и не понижается. Просто кажется, что надежнее держать себя своими же руками.
Это было страшно, руки свело.
Мое лицо в слюне и слезах, подо мной кроны деревьев. Никогда не видела кроны деревьев. И должно было быть красиво, но мне не красиво.
Второй раз, я схватилась за руку отчетливо понимая, что это ничем мне не поможет и будет только страшнее.
Я видела кроны деревьев и маленький пруд, много всего. В этот раз я видела много всего, а от страха ничего не щекотало, но и осознание происходящего не утонуло в паническом ужасе.
Это было страшно.

Это такая охуенная фотография, что не знаю как жить вообще